В 1339 г. война обострилась в первый раз. Коалиционная армия осадила пограничный город Камбрэ. Камбрэ не представлял интереса для английского короля, но был важен для его союзников из Священной Римской империи. Хотя город формально входил в состав германской империи, его правитель-епископ давно придерживался профранцузской ориентации и в 1337 г. после секретных переговоров продал свои владения французскому королю, Филиппу VI Валуа. Это вызвало ярость германского императора, вступившего в союз с Эдуардом III. С вступлением войск Эдуарда на территорию Камбрэзи началась Тьерашская кампания – первая значительная кампания Столетней войны.

20 сентября 1339 г. союзники оставили Валансьенн, и подошли к Камбрэ. Епископ отказался подчиниться императору и решил сопротивляться. Город был хорошо подготовлен к обороне: французское правительство за свой счет отремонтировало стены и рвы Камбрэ и ввело в город большой гарнизон под командованием опытных командиров, были созданы большие запасы продовольствия. Имелась даже пороховая артиллерия. Неудивительно, что осада оказалась неудачной. Французский король еще 8 сентября собрал общее ополчение. Но «король столь часто издавал и отзывал свои призывы своих людей в войско, что … его люди не прибыли быстро, поелику думали они, что не смогут ни сражаться в битвах, ни вести войну, ни оставаться в поле, ибо было необычайно позднее время года». 
Действительно, хотя англо-германская армия начала вторжение в начале сентября, известно, что прошлая зима была очень холодной (Сена дважды замерзала), и подобная погода стояла осенью 1339 года. У Филиппа было 25000 воинов. В распоряжении союзников находилось до 10000-15000 человек, из них 3000-4800 англичан и валлийцев. Тем не менее, Филипп не пошел на выручку Камбрэ, а стал выжидать в Компьене, в 100 км от него. Он не хотел вступать на территорию Священной Римской империи и окончательно ссориться с германскими князьями и, в то же время, знал, что у английского короля нет денег на длительное содержание большой армии. К тому же, граф Гийом де Эно «покинул сторону короля Англии и отправился на помощь королю Франции, своему дяде».

Пытаясь вызвать французов на полевое генеральное сражение, Эдуард с союзниками опустошал земли области Камбрэзи. Наконец, 9 октября 1339 г. союзная армия прекратила осаду Камбрэ и открыто вступила во Францию, уничтожая всё в 30-км полосе. «Сир Эдуард, наш юный король, взял свое войско и вышел из Антверпена, и начал вторгаться во владения короля Франции, и опустошил их огнем со всех сторон, и покорил более 160 миль [почти 260 км] его земли». 
Как отметил Томас Уолсингем, король «предал огню тысячу деревень и произвел большие опустошения». Один английский источник полагает, что были сожжены и разрушены 2117 городов и замков. Джеффри ле Скроуп отвел как-то ночью кардинала Бертрана, хлопотавшего о мире, на верхушку высокой башни, откуда ему открылось зрелище горящей округи. Ранее кардинал заявлял: «Французское королевство окружено шелковой нитью, порвать которую не хватит всей мощи королевства английского». Теперь же Скроуп сказал: «Мессир, вам не кажется, что шелковая нить, опоясывавшая Францию, теперь разорвана?». Но то была лишь репетиция ужасной участи, ожидавшей население Франции.

Французы оставили сельскую местность, но успешно защищали замки, для осады которых у союзников не было ни времени, ни снаряжения. Предприняли меры по лишению противников запасов продовольствия. «Было объявлено по всей округе, - пишет хронист, - от имени коннетабля, что у того, кто владеет скотом, добром, пшеницей или другим зерном в деревнях, есть восемь дней, чтобы уехать и перевезти их в крепость; если же он не сделает этого, они останутся на милость любого, кто пожелает захватить их. Из-за этого приказа, многие люди были ограблены и лишены всего собственными соседями».
 Лишь один источник упоминает подобный вариант стратегии выжженной земли в кампании 1339 года. Однако, это описание (в сочетании с похожими отрывками из описания Фруассаром Кастильской кампании 1387 года и текста Жана де Венетта о кампании 1359 года) показывает, что подобные методы применялись достаточно часто.

10 октября к Эдуарду прибыли отправленные папой кардиналы, которые безуспешно пытались склонить его к мирным переговорам. В течение нескольких дней Эдуард оставался на месте, в аббатстве Мон-Сен-Мартен близ Перонна, пока его войска осаждали замок Оннекур-сюр-Шельд и предприняли рейды до Бапома, Перонна и Сен-Кантена (где стояли французы). 
14 октября король двинулся дальше, разрушив по пути монастырь Ориньи-Сент-Бенуат, тогда как Нортгемптон и Дерби опустошали область Лана до Креси. После остановки в аббатстве Фервак Эдуард перешел Уазу (16 или 17 октября), некоторое время провел в аббатстве Боэри, прошел южнее Гиза и остановился между Ла-Фламангри и местечком Ла Капель-ан-Тьераш, поджидая французов, которые, собравшись между Сен-Кантеном, Перонном и Нуайоном, пошли тем же путем, что и Эдуард , и 20 октября дошли до деревни Биронфос. 
Эдуард отправил герольда к Филиппу с вызовом на бой утром 21 октября (потом битва была перенесена на субботу, 23 октября). Французы приняли вызов. 
В утреннем тумане 23 октября (вряд ли 22-го, в пятницу, как полагает Фруассар) английский король выстроил свою армию 4 баталиями. Англичан он поставил впереди. Войска Брабанта были в тылу. Прочих нидерландцев (герцога Рено, графа Гийома и иных) и немцев король назначил во вторую линию. Всего же, согласно Фруассару, при Биронфосе германские и нидерландские союзники Эдуарда выставили ему 46 знамен, 140 штандартов и 15000 человек. Вдобавок, еще в собственно английской армии (якобы 18000) состояло свыше 800 латников «иностранцев» из Нидерландов и Германии. В официальном донесении парламенту Эдуард писал, что с ним было «15000 человек и более, и людей без счету». Воины прослушали мессу, причастились и исповедались, и потом «в хорошем настроении» стали каждый под своим знаменем.

Вот как повествует Фруассар об этом дне: 
«Мы расскажем сначала о расположении англичан, которые вытянулись на поля и хорошо и дельно стали тремя баталиями, и все три пешие, и поместили своих лошадей и снасть [т.е. обоз] в лесок, что был позади них, и расположили все свои повозки позади его и укрепили его. Первую баталию составили герцог Гельдернский, граф де Жюлье, маркиз де Бланкебург [курфюрст Бранденбургский], мессир Жан де Эно, маркиз де Мизе [маркграф Мейссенский], граф де Мон, граф де Зальм, сир де Фокемон, мессир Гийом де Дювор, мессир Арнуль де Блакеэн и немцы; и было в этом первом отряде (route) 22 знамени и 60 штандартов, и было добрых восемь тысяч ладных людей.

Во второй баталии был герцог Брабантский: с ним были все бароны и рыцари его страны; в первую очередь сир де Кук, сир де Берг, сир де Бреда, сир де Розелар, сир де Воселар, сир де Бодрезен, сир де Бурньиваль, сир де Сконневор, сир де Витем, сир де Арско, сир де Букеор, сир де Газебек, сир де Дюффль, мессир Тьерри де Валекур, мессир Расс де Гре, мессир Жан де Газебек, мессир Жан Пилитр, мессир Жан де Коттеребб, мессир Готье де Оттеберг, три брата де Арлебек и мессир Анри Фландрский … и несколько других рыцарей и баронов; и кое-кто из Фландрии, кто стоял под знаменем герцога Брабантского, такие, как сир де Аллевен, мессир Гектор Виллен, мессир Жан Родэ, сир де Грютуз, мессир Вафлар де Жистель [Вульфар де Жистель], мессир Гийом де Страт, мессир Гуссин де ла Мюэль и несколько иных; и имел герцог Брабантский до 24 знамен и 80 штандартов: было добрых семь тысяч воинов, все ладно скроенные люди.

В третьей баталии, и самой большой, был король Англии и великое множество добрых людей из его страны с ним; и в первую очередь его кузен граф Генри де Дерби, сын мессира Генри де Ланкастера Кривая Шея, епископ Линкольнский, епископ Дарэмский, граф Солсбери, граф Нортгемптон и (граф) Глостер [в реальности Глостер остался в Англии], граф Суффолк, граф Герефорд (?), мессир Робер де Артуа, который именовался графом Ричмондом в Англии …, мессир Реджинальд Кобхэм, сир де Перси, сир де Рус, сир де Моубрей, мессир Луи и мессир Джон де Бошан, сир де ла Варр, сир де Эйтон, сир де Бассет, сир де Фицуолтер, мессир Готье де Мони, мессир Хью де Гастингс, мессир Джон ле Лайл, и многие другие, которых я не могу всех назвать. И король английский посвятил нескольких в рыцари, и средь них был мессир Джон Чандос. … Имел король английский 28 знамен и около 90 штандартов, и могло быть в его баталии около 6000 латников и 6000 лучников». 

На одном фланге осталась конная баталия (как арьергард). «И поставили другую баталию на крыле, возглавили которую граф Уорвик [в реальности оставался в Англии] и граф Пембрук, сир де Беркли, сир де Мильтон и некоторые другие добрые рыцари; и были они верхом, чтобы подкрепить баталии, которые бы дрогнули; и было в этом арьергарде около 4000 латников и 2000 лучников». 
Эдуард объехал ряды в сопровождении Робера д’Артуа, Кобхэма и Мэнни, обращаясь к своим воинам с просьбой помочь ему «сохранить свою честь». Затем он сам спешился и стал в своей баталии, отдав предварительно приказ о том, чтобы «никто ни выходил, ни стоял впереди знамен маршалов». Заняв, таким образом, сильную позицию, в центре латников и копейщиков, на флангах лучники, союзники приготовились к французской атаке.

Французы тоже стали тремя большими баталиями в линию. Всего, если верить Фруассару, там было 226 знамен, 560 штандартов, 36 графов (из них Алансонский, Фландрский, Эно, Блуа, Барский, Форэ, Фуа, Арманьяк, Дофин Овернский, Жуанвиль, Этан, Вандом, Аркур, Сен-Поль, Гинь, Булонский, Руси, Даммартен, Валентинуа, Оксерский, Сансер, Жуаньи, Женевский, Дрё, шотландец Дуглас), 6 герцогов (Нормандский, Бретонский, Бургундский, Бурбон, Лотарингский и Афинский), более 4000 рыцарей и более 60000 ополченцев общин Франции. В каждой баталии было якобы по 15000 латников и 20000 пехотинцев. В рядах армии находились 4 короля: Франции, Шотландии (Давид II), Наварры (Филипп д’Эвре) и Богемии (Иоанн Слепой).

«Конечно, было неимоверно красиво видеть на полях развевающиеся знамена и штандарты, лошадей, крытых гербовыми попонами, рыцарей и оруженосцев, вооруженных столь прекрасно, что нечего было подправлять». 
«Он привел людей в великом изобилии, даже семь против одного, что были полностью вооружены», - писал английский поэт. Но среди французов не было единого мнения: одни намерены были атаковать англичан, другие считали это «большой глупостью». 
Утро прошло в спорах до полудня, когда случился забавный эпизод: в поле между армиями выбежал заяц, увидев которого французы «начали кричать и гикать и вопить “ату его!”». Задние ряды сочли этот шум началом битвы, бросившись надевать бацинеты и хвататься за копья, нескольких дворян тут же произвели в рыцари, по обычаю, один только граф Эно пожаловал 14 новых шевалье. (Позднее их с насмешкой прозывали Рыцарями Зайца.) Но и потом баталии стояли на месте друг против друга до конца дня.

Как писал Эдуард сыну и пэрам в Англии, «в субботу мы вышли в поле, за четверть часа до рассвета, и заняли нашу позицию в месте, удобном для боя. Ранним утром были захвачены некоторые вражеские разведчики, и они рассказали нам, что их авангард выстроен в боевые порядки и направляется к нам. Новости стали известны нашему войску, наши союзники, хотя они до сих пор вели себя несколько вяло, были по правде говоря так верно настроены, что никогда не было людей, столь жаждущих боя. Тем временем один из наших разведчиков, рыцарь из Германии, был взят в плен, и он рассказал обо всем нашем расположении врагам. Вследствие чего неприятель отвел свой авангард, отдал приказ становиться лагерем, рыть рвы кругом него и рубить большие деревья, чтобы заставить нас не приближаться к нему. Мы прождали весь день пешими в боевом порядке, пока ближе к вечерне не стало очевидным нашим союзникам, что мы ждали достаточно долго. И во время вечерни мы оседлали наших коней и отправились к Авеню в полутора лье от означенного нашего кузена [Филиппа де Валуа]…».

 Филипп VI проявил большую выдержку, не став вступать с англичанами в сражение, исход которого был неясен. Решение это было крайне непопулярно, так как не несло ни славы, ни добычи, и молодые дворяне открыто обвиняли Филиппа в «reynarderie» («лисьих повадках»), в насмешку разгуливая в шапках из лисьего меха. 
Но предоставим слово хронисту: «Быть может, то был лучший и наиболее подходящий, и самый безопасный, совет, ибо сказанный король Англии, который приходил завоевывать королевство Французское, как он сказал, покидал его и наносил поражение сам себе, ничего не сделав для своей выгоды и мало – для своей чести. Ибо ему приходилось вторгаться, чтобы завоевать. И это видели хорошо и могли видеть означенные советники короля Франции также, что время было холодное и столь дождливое, что ни люди, ни лошади не могли оставаться в поле. Так что, похоже, что было бы испытанием Господа оставить стольких добрых рыцарей в опасности без особой на то необходимости». 

К тому же, сообщает Фруассар, король Неаполя Роберт, большой знаток астрономии и человек великого ума, обнаружил, разглядывая светила, что «если король Франции сразится с королем Англии, случится так, что он потерпит поражение», о чем и написал своему кузену Филиппу VI и его совету. 
«Большие французские хроники» приводят еще ряд причин отказа от сражения: «во-первых, потому что была суббота; во-вторых, потому что ни они, ни их кони не пили и не ели; в-третьих, ибо они и их войско проскакали пять лье, ни напившись, ни поев; в-четвертых, из-за препятствия, одного прохода, который был между ними и их врагами». 
Наконец, не забудем и о миротворческой миссии папы, кардиналы которого активно действовали с этой целью в регионе, и сам Эдуард связывал свое отступление с «волей папы». Английские источники, конечно, пишут, что французский король «содрогнулся, увидев наших людей, наготове в поле в боевых порядках; после чего он отступил, словно вероломный рыцарь, и говорил, как трус, что у него дурное предчувствие в том, что он будет разбит в любой битве в этой день. По какой причине он ушел с войском в Париж, к своему нетленному бесчестью и к длительной почести и победе нашего короля Английского». Он-де не останавливался, пока не оказался внутри стен Сен-Кантена.

В реальности, это Эдуард отступил с поля боя, «подобно лису в свою нору», бросив свой лагерь. У него не было достаточных запасов провианта, среди его союзников не было единства (немцы даже устроили самое настоящее сражение с англичанами). Филипп же, по словам самого Эдуарда, стал лагерем и основательно укрепился в нем, «чтобы заставить нас не приближаться к нему». (Еще раньше, в ответ на вызов англичан, французы ответили, что, если Эдуард «выберет место, не укрепленное деревьями, рвами или топями, король Франции непременно предложит ему бой».) Атаковать численно превосходящего противника в его укрепленном лагере было безумием. Поэтому Эдуард развернулся и в ночь с 23 на 24 октября неожиданно ушел в Анвер, потом в Брюссель (куда прибыл 1 ноября), оттуда, распустив армию, отправился в Антверпен и в Англию, где пытался добиться у парламента дополнительных субсидий на военные цели. Филипп, оставив гарнизоны в Камбрэ, Дуэ, Турнэ и Мортэни, вернулся во Францию. Первая бесславная кампания Эдуарда закончилась неудачей, если не сказать – провалом.

©

---